Воспоминания Н.А.Маясовой

БОЛЕЕ семнадцати лет (1945—1962 гг.) проработав в Загорском историко-художественном музее-заповеднике, хочу поделиться своими воспоминаниями. Я пришла в музей в марте 1945 г., еще не кончилась Отечественная война, но музейные ценности, хранившиеся в г. Соликамске, уже вернулись из эвакуации. Для меня было большой радостью разрешение присутствовать при их приемке. Это сразу предопределило мою судьбу. Я поняла, что мое место не в школе, где я работала всю войну, а здесь, с этими величайшими произведениями русского искусства. Время было трудное — не хватало ни средств, ни людей.
С 1929 г. музей имел историко-краеведческое и антирелигиозное направление. В числе его часто сменяющихся директоров, наряду с историками, бывали и шофера, и грузчики. В начале 1945 г. музею повезло — во главе его стоял архитектор В. К. Ряховский, заместителем его была искусствовед, прошедшая школу ленинградских музеев Ю. А. Лебедева (впоследствии защитившая диссертацию по произведениям Андрея Рублева), главным хранителем — старый сотрудник музея (с 1929 г.), историк, беззаветно любящий музей А. М. Попова-Курбатова. При музее был и реставрационный участок, с 1938 г. возглавляемый архитектором И. В. Трофимовым, работал высокоавторитетный Ученый совет, в который входили крупнейшие искусствоведы, историки, археологи, архитекторы и инженеры. Эти обстоятельства дали возможность восстановить статус музея как историко-художественного.

Одно из первых мероприятий в этом направлении было создание под руководством Ю. А. Лебедевой экспозиции древнерусского искусства в монастырской Ризнице. К этой работе была подключена и я. Всю монтажную часть выполнял опытный инженер Н. Н. Савельев. Он же восстанавливал, после реставрации знаменитым мастером Н. А. Барановым, иконостас Троицкого собора. Экспозиция древнерусского искусства впоследствии несколько раз перестраивалась, менялось ее оформление, расположение вещей, однако ее содержание и направленность остались такими, как было задано в 1946 г. К празднованию 800-летия Москвы в 1947 г. А. М. Курбатовой и мною в Водяной башне была устроена выставка «Защита крепости Троице-Сергиева монастыря от польско-литовских интервентов в начале XVII в.» Как интерьер XVII в. были восстановлены для показа посетителям Митрополичьи покои. После передачи их, наряду с другими лаврскими сооружениями (в 1947— 1950 гг.) Московской патриархии была устроена новая экспозиция «Русское искусство XVIII в.» в б. Наместничьих покоях, где она значительно измененная существует и по сей день. Автором экспозиции была ученый секретарь музея (с 1945 по 1951 гг.) искусствовед О. Е. Есипова, обладающая, несмотря на тяжелую болезнь, неистощимой энергией. Ее удивительная расположенность к людям многие годы сплачивала коллектив (впоследствии, до своей смерти в 1972 г., она заведовала Архивом художественных произведений Министерства культуры СССР, располагавшимся в двух лаврских башнях).

В эти годы под руководством А. М. Курбатовой создается штат хранителей со средним образованием, но необычайно аккуратных, внимательно и преданно относящихся к своим обязанностям, начавших работать в музее еще до войны, это были И. Ф. Казаков, Е. К. Рабинович-Солнцева, Н. М. Прасолова. Продолжали работать и некоторые довоенные экскурсоводы — С. С. Рагулина, Т. А. Крючкова, после фронта пришел экскурсоводом художник В. Е. Каравай. Мне было поручено с учетом нового историко-культурного направления написать методические разработки по архитектурному ансамблю и всем экспозициям. Эти разработки просуществовали многие годы. Одновременно с отделами, базирующимися на основном собрании Лавры, в музее закрепился отдел русского народного искусства, собрание которого начало складываться перед войной. Здесь в 1940 —1960 гг. работали: старейший житель Загорска, художник и энтузиаст развития богородской резной игрушки Т. К. Грушевская, Л. Н. Байкова, искусствовед 3. С. Супищикова, около двух лет — искусствовед В. Н. Докучаева. Ими была организована первая большая экспозиция по народному творчеству.  

В 1948—1949 гг. в Загорском музее, как и в других музеях страны, работала комиссия Министерства финансов СССР по проверке произведений из драгоценных металлов и камней. Учась в это время в аспирантуре, я три дня работала в комиссии от музея, и хорошо помню это напряженное время. Но музей и, в частности, его главный хранитель А. М. Курбатова с честью выдержали это испытание, не получив от комиссии серьезных претензий. В эти же годы в переданных в эксплуатацию после реставрации Больничных палатах с помощью архитектора И. В. Трофимова была организована первая экспозиция по истории и реставрации архитектурного ансамбля. Она получила широкое признание, а ее тематико-экспозиционный план мне, как автору, был зачислен в качестве аспирантской темы. Впоследствии эта композиция несколько раз расширялась и обновлялась другими сотрудниками. Большой помехой в работе была частая смена директоров музея. Так, В. К. Ряховского вскоре сменил И. И. Белкин, а его временно Б. С. Щипанов, затем — П. М. Чигирь. Заместитель директора Ю. А. Лебедева, начавшая перестройку музея, не сработавшись с И. И. Белкиным, перевелась (в 1951 г.) в Ленинград в Русский музей. На ее место пришел сотрудник музея из Палеха В. Т. Котов. В течение десяти лет — с 1952 по 1962 г. осуществлять научное руководство в музее пришлось мне. Для меня это были самые памятные годы моей жизни. И потому, что мы были молоды и полны энергии, и потому, что любили музей и нам интересно работать, а, главное, потому, что собрался сильный инициативный коллектив, преданный своему делу.

Директором музея стал оригинальный человек, которого, наверное, помнят в Загорске многие, — Г. А. Сидоров-Окский. Старый большевик (с 1919 г.), не боявшийся начальства; учившийся скульптуре во ВХУТЕМАСе во времена Маяковского, добрый и интеллигентный, он в это время писал детские книжки, окружил себя писателями, поэтами и художниками, многим помогал, но, по существу, мало участвовал в делах музея, шутя, что он «экс-король при правящей императрице» (императрицей была я!). Но в те времена административно-бюрократической системы было счастьем, что директор «не мешает работать», и наш маленький коллектив, иногда споря и ссорясь, успешно строил музей, вскоре получивший мировое признание. Ядром этого коллектива были — главный хранитель (с 1954 по 1964 гг.), кончившая искусствоведческое отделение Ленинградского университета О. А. Белоброва (сейчас кандидат филологии в Пушкинском доме); с 1948 г. — заведующий историко-художественным отделом Т. В. Николаева (впоследствии известный ученый, доктор исторических наук в Институте археологии АН СССР); старший научный сотрудник, искусствовед Т. Н. Кедрова; заведующий отделом народного искусства, искусствовед О. В. Круглова и сотрудник этого отдела — искусствовед Л. Э. Калмыкова. После ухода на пенсию в 1958 г. А. М. Курбатовой хранителем фондов стала Е. Н. Клитина.  

Слаженность коллектива позволила преодолеть один из самых трудных моментов в истории Загорского музея, когда летом 1954 г. было издано постановление, подписанное самим генсеком Г. М. Маленковым о передаче всех ценностей музея в Оружейную палату Московского Кремля. По существу, это был бы конец музея. Мы решили бороться. Воспользовавшись неудачным предварительным приездом комиссии в выходной день и узнав обстоятельства дела, мы подготовились. Мое положение было самое сложное — я замещала директора (Окский лечился в санатории) и брала всю ответственность на себя. Однако я чувствовала за собой крепкий тыл. Договорились, что присутствующие при разговоре будут максимально сдержаны. Помню те краткие фразы, которыми я обменялась с приехавшими (от Министерства культуры СССР — Н. Я. Нерсесов, от Кремля — комендант генерал А. Я. Веденин и директор Оружейной палаты Н. Н. Захаров и кто-то еще):
«Вы знаете, зачем мы приехали? Как будем работать?»
— Простите, но мы не собираемся отдавать Ризницу!»
— «А вам известно, что это решение правительства?»
— «Да, но правительство введено в заблуждение! Мы объясним правительству. Музей основан по декрету, подписанному лично В. И. Лениным». Воцарилась тишина. Представляете удивление приехавших? Только что кончились сталинские времена, все привыкли подчиняться без слов, а тут какие-то девчонки (кроме А. М. Курбатовой, мы все были очень молоды) смеют говорить, что «объяснят правительству».
— «Так это ваше последнее слово?»
— «Да!» — «Можно посмотреть Ризницу?»
— «Пожалуйста, она открыта для посещения!»
Пошли смотреть. Дисциплинированные мужчины больше ни слова о деле, и мы тоже.

Больше всего мы боялись приезда Г. А. Окского. Директор мог подписать согласие, и этим бы все кончилось. Но, выслушав нас, Окский вскочил со словами: «Ах, вы дорогие мои амазонки, продолжайте в том же духе!» Куда мы только ни ездили, ни писали. Наконец, составили большое письмо, которое подписали крупные ученые во главе с секретарем научно-методического совета С. П. Григоровым (председатель И. Э. Грабарь отказался). Два года шла переписка — не хотели переступать через декрет В. И. Ленина! А тут власть перешла к Н. С. Хрущеву и все само собой кануло в вечность. Было поползновение отторгнуть от Загорского музея отдел народного искусства. И опять начались многочисленные письма и хождения «по чинам». В этот раз нам помог наш депутат, известный писатель Л. М. Леонов.  

Не менее интересную работу начала проводить в те годы Т. В. Николаева. Как опытный археолог, она включилась в наблюдения за всеми земляными работами на территории Лавры, изучила и опубликовала в ряде статей обнаруженные во время этих работ надгробные плиты, Ею же были организованы первые экспедиции по обнаружению произведений древнерусского искусства, в частности, икон, в недействующих церквах. Обо всех этих находках также сообщалось на конференциях. К этой работе подключились и вновь пришедшие сотрудники Г. И. Вздорнов и Л. М. Спирина. В эти годы коллектив накопил уже достаточно опыта и знаний. Доказательством этого является уважительное к нему отношение известных ученых, присутствовавших на музейных конференциях и охотно выступавших со своими докладами на его научных собраниях. Накопленный материал позволил перейти к изданию фундаментальных трудов. После небольшой и в основном информационной книжечки «Кратких сообщений», в 1958 и 1961 гг. музей издал через Загорскую типографию второй и третий выпуски «Сообщений», содержащие научные исследования сотрудников и получившие высокую оценку специалистов. В I960 г. в местной же типографии удалось напечатать фундаментальный труд Т. В. Николаевой — научный каталог «Произведений мелкой пластики XIII — XVII веков в собрании Загорского музея». Значительную долю в организации этих изданий взял на себя ученый секретарь И. И. Бурейченко. В те времена руководящий аппарат постоянно стремился к перестраховке, не хотел брать на себя ответственность, его пугало, что предметом исследования музейных сотрудников было древнерусское искусство с его библейскими и евангельскими сюжетами.

Большинство сооружений музея-заповедника к началу 1950-х годов было передано Патриархии и работы по их восстановлению велись, к сожалению, уже без участия сотрудников музея, которые не всегда были с ним согласны. Заботы же по сохранности ценнейших коллекций осуществлялись в музее систематически, в основном высококвалифицированными мастерами Центральных реставрационных мастерских им. И. Э. Грабаря (иконы, ткани, шитье, серебро). В 1962— 1968 гг. из Загорского музея, кроме меня, ушли такие ведущие сотрудники как Т. Н. Кедрова, О. А. Белоброва и Т. В. Николаева, несколько ранее — Г. И. Вздорнов и И. И. Бурейченко. Однако наше поколение заложило основные направления развития музея, вывело его в ряды крупнейших в нашей стране, известных во всем мире. Начавшие работать при нас и пришедшие после молодые сотрудники с неменьшим успехом продолжают служить великому делу пропаганды и сохранения культурных и духовных ценностей нашего народа для будущих поколений.

Н. МАЯСОВА.