Научные работы

Строительство по прототипам в Троице-Сергиевом монастыре в раннюю петровскую эпоху: Уточья башня

Россия - Нидерланды. Диалог культур в европейском пространстве: материалы V Международного петровского конгресса, Санкт-Петербург, 7-9 июня 2013 года / Институт Петра Великого; [составители: А.В. Кобак, О.Л. Кувалдина]. - Санкт-Петербург: Европейский дом, 2014.

Каменное ожерелье Троице-Сергиева монастыря возводилось древнерусскими зодчими и мастерами нового времени в несколько этапов. Особое место среди башен цитадели занимает Уточья, расположенная на северо-восточном углу крепости. Она именовалась по-разному: «Житничная», «Красная», лишь с конца XIX века — Уточья[1]. Последнее название прочно связано с именем царя Петра Алексеевича: согласно преданию, Пётр I стрелял с неё по уткам в соседнем пруду.

Башня представляет собой оригинальное сооружение, отражающее два строительных периода[2]. Первый относится к 1650 году, когда она была сложена заново[3]. Второй — к концу XVII века, когда была возведена каменная надстройка над основанием 1650 года. Новое завершение причудливой формы вознеслось над древней башней. При этом первоначальный объём сохранён на всю высоту, за исключением боевого парапета с вертикальными зубцами — его сменила сквозная аркада с острыми пинаклями и шарами. Чёткие, продуманные пропорции надстройки органически увязаны с нижней частью здания. Крупные, отлично прорисованные, читающиеся на большом расстоянии детали и лёгкий, убегающий вверх силуэт в сочетании с красно-белой расцветкой делают башню одним из выдающихся сооружений (илл. 1).

Илл. 1. Уточья башня, Вид с северо-востока. После реставрации. Фото 2012.

В России аналогов Уточьей башне нет. Но её надстройка, на что в 1925 году впервые обратил внимание директор Сергиевского музея А.Н. Свирин, имеет голландское происхождение[4] – она повторяет башню Ратуши г. Маастрихта. Последняя построена по проекту голландского архитектора Питера Поста (ратуша в 1664 году, часовая башня-колокольня над ней в 1684 году)[5] (илл. 2).

Илл. 2. Башня ратуши г. Маастрихта и верхняя часть Уточьей башни. Tроице-Сергиева Лавра.

На квадратном основании Ратуши расположена восьмигранная четырёхъярусная, ажурная башня-колокольня с полусферическим куполом. Высота башни почти совпадает с надстройкой подмосковной и достигает 25 м. Но в противоположность троицкой, голландская постройка срублена из дерева, как это и планировалось автором. Об этом свидетельствуют чертежи, разрез башни, изданный в книге гражданская архитектура (Данкерса) 1670 года[6]. Тем не менее, очевидно, что архитектурные формы колокольни имитируют каменную постройку. Её «деревянная» конструкция скрыта отделкой. В этом смысле надстройка Уточьей башни является более цельным и органичным произведением, архитектурная «природа» которой, лучше увязанная с основанием, выразительно обнажена. В ней «работа» всех конструкций выявлена материалом: кирпичом и белым камнем — белый, но не нейтральный, массив надёжного старого основания переходит в яркую надстройку, рвущуюся в небо из «тела» здания.

Исследователи установили, что источником строительства башни послужили альбомы гравюр Питера Поста, ученика Якоба ван Кампена, впервые изданные в 1664 году. Лишь реставратор башни В.И. Балдин в 1978 году высказал обратное предположение, считая монастырскую башню прототипом голландской, от чего, впрочем, впоследствии отказался[7].

М.Н. Микишатьев в 1983 году в своём ярком исследовании по Уточьей башне доказал, что в личной библиотеке Петра была книга гравюр с проектов Питера Поста, по которой и была построена троицкая башня[8]. Ленинградский исследователь предположил также, что надстройка Уточьей башни была возведена по указанному царём образцу в конце XVII века, что представляется единственно верным.

В голландской литературе называется более поздняя дата строительства надстройки Уточьей башни. Она опирается на известия о приезде Петра I в г. Маастрихт в 1717 году. Согласно легенде, на царя башня Ратуши произвела столь сильное впечатление, что он решил завести такую же в России[9]. Однако эта легенда не подтверждается документально. Напротив, выявленные нами источники свидетельствуют, что в начале XVIII века на территории монастыря не велось капитального строительства, о чём ниже.

Вопрос о том, кто является автором надстройки Уточьей башни, кем и когда она была возведена — остается открытым. Обратимся к известным и вновь привлекаемым документам, чтобы попытаться ответить на него, обратив внимание и на то, какое место она занимала в архитектурном ансамбле Троице-Сергиевой лавры.

Для этого необходимо кратко остановиться на вопросах истории строительной деятельности обители в петровскую эпоху. Забегая вперед, отметим, что она оказала влияние на монастырское крепостное зодчество. На него и земляные «фортеции» цитадели было направлено внимание молодого царя. Чертоги, Трапезная (1686 – 1692), храм Рождества Иоанна Предтечи (1693 – 1699), Надкладезная и Пятницкая часовни относятся к предшествующему периоду и являются образцами «нарышкинского» барокко. В отличие от храмов, даты строительства остальных зданий этого времени неизвестны. Уточья башня также относится к недатированным сооружениям.

Ранее было установлено, что Уточья башня — не единственная постройка Троице-Сергиева монастыря петровского времени, на что впервые обратил внимание Г.И. Вздорнов в связи с изучением несохранившихся памятников монастыря[10]. К сожалению, его точка зрения в литературе не закрепилась, что вызвано, очевидно, тем, что другие здания, построенные в монастыре в петровскую эпоху, не сохранились. Этот период ныне представлен единственным памятником — Уточьей башней. Между тем, он представлял собой самостоятельный этап строительной деятельности обители, что стано-вится очевидным при обращении к изучению изображений Лавры на гравюрах и чертежах XVIII века. К концу первой четверти XVIII века в монастыре имелись здания, которые по гравюрам Ивана Зубова 1725 года и 1730-х годов можно уверенно относить к петровскому времени: Каличья, Часовая и, возможно, новая Гульбищная (ныне Луковая) башни (илл. 3 – 4). По гравюрам и чертежам из Архитектурного альбома ТСЛ (1745 – 1789) видно, что они, как и Уточья, поставлены по прототипам.

Илл. 3. И.Ф. Зубов. Троице-Сергиев монастырь. Гравюра, 1725. Фрагмент.

Илл. 4. И.Ф. Зубов. Троице-Сергиев монастырь. Гравюра, 1730-е годы.

Конюшенная (или Каличья) башня была украшена новой надстройкой, возведённой, как и Уточья, на старом основании[11]. Она повторяет Троицкую башню Московского Кремля, сооруженную в 1685 году, которая, в свою очередь, поставлена по образцу Спасской[12]. Другая монастырская башня — Часозвоня — также поставлена по образцу: здесь прототипом могла быть московская Сухарева башня[13]. Небольшая Гульбищная башня (ныне Луковая), изображённая без кровли на гравюре 1734 года, напоминает перестроенные при Софье Алексеевне завершения башен Новодевичьего монастыря[14].

Таким образом, несколько выдающихся построек представляли в ансамбле монастыря новый строительный период — раннепетровскую эпоху. Надстройки башен придали облику цитадели новое художественное выражение. Бросается в глаза их главная особенность, а именно — что они возведены по образцам. В этом смысле лишь. Уточья башня является полным подобием прототипа. Она единственная напрямую, а не опосредованно копирует образец.

Обращают на себя внимание причины, по которым сохранилась только она. Каличья башня, выстроенная без учёта давления новой надстройки, во второй половине XVIII века была заменена другой. Часозвоня, также обветшавшая, была разобрана в 1826 году[15]. Уточья башня оказалась самой прочной и, несмотря на все разрушения, которым она подвергалась, в том числе на протяжении XIX века, дошла до наших дней. Ныне на территории Троице-Сергиевой лавры только надстройка Уточьей башни несёт на себе черты архитектуры петровского времени[16]. Здание башни, воплощающее своим обликом «северное» или «голландское» возрождение[17], яркой вспышкой вклинилось между нарышкинским барокко и новым русским искусством.

Важно учитывать, как вписывались новые сооружения в монастырский ансамбль и какая роль им отводилась. На мой взгляд, именно в связи с необходимостью усилить ансамблевое звучание всего комплекса, в конце XVII века происходят изменения в облике тех башен, которым отводилась градообразующая роль — Каличьей, Уточьей и Часозвони. Эти три башни, стоявшие на особо значимых точках, после масштабного «нарышкинского» строительства 1680-1690-хх годов, уже не «держали» силуэт ансамбля, поэтому их необходимо было выделить. Отметим и то, что только эти три башни и после перестроек ансамбля в XVIII веке по-прежнему имеют сильно отличающиеся от остальных пропорции и силуэт[18].

Обратимся к источникам, чтобы на основе документальных материалов подкрепить высказанные предположения и показать общую ситуацию в обители в данный период, без знакомства с которой любые гипотезы выглядят спорно.

Троицкий архив «устрашающе велик»[19]. В его разнообразных кодексах находим сведения о строительной истории обители, её финансового положения, хозяйственной деятельности в конце XVII — начале XVIII века, влиявшие на интересующую нас тему.

Прежде чем перейти к ним, напомним, что Пётр Великий в период своего правления неоднократно бывал в обители. Приезды царя не могли проходить без личного общения с властями монастыря. Пётр был в Троице-Сергиевом монастыре после победы под Азовом в 1696 году[20] и после путешествия в Европу в 1698 году. На последний визит прежде внимания не обращалось. Именно в монастыре царь два дня ждал прибытия адмирала Крюйса и других иностранных специалистов, нанятых, в том числе и в Голландии, и двигавшихся в Москву из Архангельска[21]. В этот приезд, по нашему мнению, он и мог заказать постройку башни. В дальнейшем это представляется маловероятным по следующим причинам.

Из записок путешественников известно, что нарядные и высокие башни украшали обитель уже в самом начале XVIII века. В 1702 году посетивший монастырь Корнелий де Бруин, отмечал, что монастырь украшают великолепные и высокие башни[22]. Ими, как мы показали, могли быть только три из них, занимавшие в ансамбле особое положение. Возведены они могли быть в те годы только на средства монастыря.

Остановимся на финансовом положении монастыря. Введение новых налогов во всей стране, усиленное ограничением финансовых прав церкви, оказало существенное влияние на монастырское зодчество. С наступлением нового века строительная деятельность в монастыре была свернута, тогда как в самом конце XVII века она процветала.

Об этом говорят следующие факты. С 1697 года вводится запрет на расходование монастырями средств без ведения государства, в том числе на строительство[23]. Позднее последовал запрет возводить часовни, а с 1714 года каменное строительство было запрещено везде, кроме Петербурга[24].

Начиная с 1695 – 1722 годов из монастыря изымались на государственные нужды огромные суммы, причём, все, «остававшиеся за расходом». Это подкрепляется данными по бюджету Троицы по Приходо-расходной книге 1703 года[25]. Лишь дважды часть денег была возвращена: в июле и ноябре 1696 года, а в 1697 – 1698 годы средства не изымались[26]. Таким образом, только в этот период в распоряжении властей могли остаться свободные средства, без которых серьёзное строительство было невозможно.

Причиной такого благоволения царя в эти годы была не только радость азовской победы. В 1698 году во время стрелецкого бунта обитель стала убежищем для царевича Алексея Петровича. Возможно, поэтому царь после возвращения из заграничного путешествия сделал обители несколько доходных пожалований. В конце 1699 года — начале 1700 года Пётр дал Троице три монастыря: Астраханский, Белопесоцкий на Кашире и Николо-Песношский в Дмитровском уезде с людьми, землями и промыслами[27].

После 1701 года возможностей вести капитальное строительство у Троицы долгие годы не было, на что прежде не обращалось внимания. Рост налогов, которые зависимое население обители не успевало вносить вовремя, вынуждал власти монастыря, дабы не быть перед государем в опале, платить деньги за своих людей из собственной казны. Так, во время строительства кораблей на Воронеже, начальство обители полностью внесло необходимую сумму, которую пришлось собирать несколько лет[28]. Остававшиеся за расходом деньги «добровольно» подносились властями «Преображенскому государю»[29]. Это продолжалось до последних лет царствования Петра Великого[30].

Усиление финансового давления государства привело к резкому сокращению многих прежде процветавших промыслов и даже к свертыванию отдельных направлений. Капитальное строительство на территории монастыря было надолго приостановлено[31].

Об остроте сложившейся ситуации свидетельствуют документы. В челобитной 1708 года от жителей подмонастырских слобод сообщается, что из-за долгов перед государством посадские люди «стоят на правеже другую неделю», в том числе и за взятых по указам царя людей[32]. Жителей Сергиева Посада забирали «по вся годы» в драгуны, солдаты, плотники, токари, лопатники, кузнецы, каменщики[33]. За один только 1703 год разных чинов и специальностей троицкие люди направлялись в войска к боярам Б.П. Шереметьеву, Н.П. Прозоровскому, к кн. М.Н. Львову, а также на разные работы в Воронеж, «новозавоёванный» Шлиссельбург, Олонец, Псков, Новгород, Тихвин, Ладогу и Петербург[34].

Так кто же строил Уточью башню и другие здания в монастыре в петровскую эпоху? Чтобы попытаться ответить на этот вопрос, необходимо взглянуть на Писцовые и Переписные книги обители на предмет выявления и анализа данных по троицким строителям. В.В. Кавельмахер впервые предпринял такую попытку относительно первой четверти XVII века[35] и пришёл к важному выводу, что троицкий «каменных дел подмастерье Елисей Степанов», упоминаемый в документах первой четверти XVII века, является основателем троицкой архитектурной школы, её архитектором[36]. Исследователь вскользь упоминает о подмастерье конца XVII века Луке Степанове, считая его потомком мастера Елисея. По мнению Кавельмахера, монастырь обязан своим обликом династии троицких архитекторов Степановых. Продолжая начатое В.В. Кавельмахером исследование, автором настоящего сообщения была впервые предпринята попытка рассмотреть сведения документов по мастерам строительных специальностей монастыря в петровскую эпоху. Проанализировав динамику их состава, обращая внимание на служебные перемещения и возраст, можно сделать интересные наблюдения.

В Писцовых книгах ТСМ 1678 года[37], 1685 года[38], Переписной 1701 года[39] и Ландратской 1715 года[40] значатся каменщики, кирпичники, деревщики и нагорные плотники. Все они жили непосредственно под стенами Троице-Сергиева монастыря в его слободах. Ответ на вопрос, кто является строителем Троицкой Уточьей башни, следует искать именно в них.

Проведя тщательный анализ содержания рукописей, удалось установить, что в монастыре в это время, как и прежде, существовали собственные строительные бригады, которыми у каменщиков руководили «каменных дел подмастерья»[41]. На рубеже веков ими были разные лица, «выраставшие», тем не менее, не из рядовых работников, а у каменщиков — из «каменных дел резца». Подмастерье каменных дел был главным ответственным лицом среди них, так как в ранних Писцовых книгах эта должность открывала поимённый перечень рядовых каменщиков. И хотя вряд ли подмастерья всегда были авторами сооружений обители, тем не менее, они являлись непосредственными руководителями строителей, а значит, влияли на процесс и несли ответственность за него.

В интересующую нас эпоху состав каменщиков, кирпичников и плотников прослеживается по документам. По ним видно, как неуклонно сокращался их состав, куда их направляли по указам властей и государя, до какого возраста они несли службу. Сведения по вдовам каменщиков и кирпичников также были учтены.

По Писцовой книге к 1678 году было 9 каменщиков и 19 кирпичников. В 1685 году по 14 тех и других[42]. К 1701 году их число меняется — каменщиков числится 15 человек, кирпичников только 7[43]. Всего в 1701 году было 56 строителей. К 1715 году кирпичников почти нет, штатных каменщиков остаётся в два раза меньше, причём большинство – пожилые (60 – 75 лет)[44]. Молодых работников осталось два человека. Любопытно отметить, что старших по должности, а именно каменных дел подмастерьев, обитель не отправила, потому что после работ в Петербурге возвращались не все. И это не случайно, — именно эти лица были наиболее ценными в рассматриваемое время зодчими, принадлежавшими Троице-Сергиеву монастырю.

Назовём их имена. Первый — каменных дел подмастерье Лука Степанов, названный так и по книге 1678 года, и по 1685 году и в 1701 году. Однако в Описи 1685 года (её В.В. Кавельмахер не привлекал), он назван полным именем — Лука Степанов сын Кропивин. Нет никаких сомнений, что это тот же человек, что и названный в Описях 1678 и 1701 года, судя по составу его семьи (он имел двух сыновей, Андрея и Семёна)[45]. Поэтому утверждать, что в монастыре на протяжении почти всего XVII века была династия архитекторов Степановых без привлечения дополнительных материалов не представляется возможным, необходимы дальнейшие поиски. Согласно Переписной книге 1701 года подмастерью Луке Степанову было уже много лет, так как не указаны его несовершеннолетние дети, а в 1715 году его нет. Следовательно, он занимал эту должность более 20 лет. В 1715 году подмастерьем числился названный в 1701 году каменных дел резчиком Никита Володимеров, которому было в 1715 году 60 лет. Следовательно, он стал мастером после 1701 года, возможно, сменив Луку Степановича Крапивина.

Таким образом, установленные нами имена руководителей бригады троицких каменщиков за последнюю четверть XVII — начало XVIII века, позволяют говорить о существовании стабильной, отлаженной традицией системе организации монастырских строителей. Личный состав остальных каменщиков также весьма постоянен.

«Каменных дел подмастерье» можно считать и архитектором. В литературе часто встречается утверждение, что таковые являлись и авторами зданий. Например, архитектором церкви Иоасафа Царевича (1687—1688) в царской усадьбе Измайлово назван каменных дел подмастерье Терентий Макаров. Каменных дел подмастерьем числился Яков Бухвостов, построивший церковь Троицы в Троицком – Лыкове в 1703 году.

Итак, указанные в Писцовых книгах конца XVII – начала XVIII века мастера и возводили монастырские постройки в исследуемый период. Свою службу они несли при Петре Великом до 70 – 75 лет. В отставные попадали только скорбные и старые, при царе Петре – от 70 лет[46].

Всего к 1715 году в каменщиках состояли только 8 человек, и лишь два из них были молодыми — Григорий Андреев 23-х, и Алексей Андреев 38 лет, и один относительно молодой — 50 лет — Иван Фёдорович Волков. Все остальные каменщики были старше 60 лет: Алексей Гаврилович Пролубщик, Михаил Ульянович Яганов, Прокофий Васильевич Бочкин, Иван Пахомов (по 60 лет), Яков Васильевич Куклин (65 лет).

Многие из них, как и начальные люди, числились в монастыре в каменщиках и по описям предшествующего времени, поэтому можно уверенно говорить о том, что они, всю жизнь занимаясь строительными работами, обладали большим опытом и навыками, что позволяло им играть более заметную роль в монастырском строительстве, чем в новое время. В этой связи возведение зданий по прототипам на территории монастыря в раннюю петровскую эпоху представляется не случайным. Многочисленной бригаде опытных строителей это было по силам. А то, что очень высокая Каличья башня была в середине XVIII века разобрана из-за относительно быстро возникших повреждений, говорит в пользу предположения, что она предшествовала Уточьей.

Троицкие каменщики внесли свой вклад и в строительство Петербурга, где они работали попеременно. Нам, однако, неизвестно, где именно они трудились. Отметим лишь, что монастырь, как и другие вотчинники, старался не направлять в строящуюся столицу своих лучших мастеров. Царю даже пришлось издавать по этому поводу указ, но его старались обойти. Троице-Сергиев монастырь, например, вместо профессиональных каменщиков, иногда посылал тех, кто записывался в «государевы каменщики» из числа лиц, не имевших специальности[47].

Но как ни старались обходить государевы законы сильные и крупные вотчинники, даже им не удалось сохранить многие из своих ремёсел и промыслов. Всего за 1700 – 1713 годы (сведения более позднего времени нуждаются в дополнительном исследовании) в Петербург были направлены практически все полноценные каменщики.

Должность каменных дел подмастерья в дальнейшем уже не встречается. «Подмастерья» к концу первой четверти XVIII века были переименованы на иностранный манер — гезель. Гезели работали и в Лавре со второй трети XVIII века по найму. В штате же Лавры появится стоявшая ниже по значению должность «архитектурного ученика». После возобновления строительных работ на территории монастыря, начиная с 30-х годов XVIII века, организационная структура лавр¬ских строителей изменится, но это тема другого сообщения.

На основании вышеизложенного можно прийти к следующим выводам. Строительная деятельность при Петре I на территории обители велась только до конца XVII века. Сооружения этого периода возведены по западноевропейским прототипам. К ним относятся не дошедшие до наших дней Каличья, Часовая, возможно Гульбищная и единственная сохранившаяся Уточья башни. Последняя могла быть построена только после возвращения царя из заграничного путешествия в 1698 году.

Предполагаемыми зодчими Уточьей башни и других зданий этого времени была бригада троицких строителей: каменщиков, кирпичников и плотников, состоявшая к 1701 году из нескольких десятков человек, под руководством каменных дел подмастерья Луки Степанова сына Крапивина. Именно он мог быть автором всех сооружений монастыря этого периода, поставленных по западноевропейским образцам.

[1] Зубов В.П. Крепостные стены Троице-Сергиева монастыря. Архив СПМЗ. Рукопись. НА-59. См. также: Холодкова Н.В. К вопросу истории крепостных стен и башен Троице-Сергиева монастыря //Троице-Сергиева лавра в истории, культуре и духовной жизни России. Материалы VI Международной конферен­ции 29-31 октября 2008. Сергиев посад; М., 2010. С. 36-59.

[2] Балдин В.И., Устинов А.Г. Архитектурный ансамбль Троице-Сергиевой лавры. Комплексный проект реставрации. ЦНРМ. М., 1963. Т. IV. СПМЗ. НА-1839/4.

[3] Азарьин Симон. Книга о новоявленных чудесах преподобного Сергия // Клосс Б.М. Избранные труды. Т. I. Житие Преподобного Сергия Радонежского. М., 1998.

[4] Свирин А.Н. Сергиевский историко-художественный музей. Б. Троицкая лавра. М.; Л., 1925. С. 18. Отметим, что А.Н. Свирин в качестве образца для Уточьей башни называет башню ратуши города Гарлема, что представляется не ошибкой, а опиской, поэтому нами не рассматривается.

[5] Некрасов А.И. Очерки по истории древнерусского зодчества XI—XVII вв. М., 1936. С. 371—372; Виппер Б.Р. Архитектура русского барокко. М., 1978. С. 22, 97, 137; Балдин В.И. Загорск; М., 1984. С. 273; Gebouwd in de jaren 1659-1664 onder bouwmeester Pieter Post. De toren dateert van 1684 en bevat een carillon met 49 klokken // forum.mestreechonline.n и др.

[6] Чертежи башни опубликованы на официальном сайте города Маастрихта // MestreechOnline — Forum Stad Maastricht.

[7] Балдин В. И. Исследование и реставрация архитектурного ансамбля TCЛ в городе Загорске. Диссертация на соискание учёной степени кандидата архитектуры. М., 1972. Архив СПМЗ. С. 102–105. В 1978 году В.И. Балдин обращался к профессору Высшей технической школы г. Делфта Терену (Terwen М.) с просьбой прислать её чертежи, которые и были ему любезно отправлены и опубликованы В. И. Балдиным в книге: В.И. Балдин. Указ. соч. С. 202, 273.

[8] Микишатьев М.Н. Ранний памятник петровской эпохи // Проблемы синтеза искусств и архитектуры. Тематический сборник научных трудов Академии художеств СССР. Под редакцией И.И. Фомина. Вып. XIV. Л., 1983. С. 18-24.

[9] Вагеманс Э. Царь в республике. Второе путешествие Петра Великого в Нидерланды 1716—1717 гг. СПб., 2013. С.171. 

[10] Вздорнов Г.И. Несохранившиеся памятники архитектуры Троице-Сергиевой лавры XVI-XVII вв. Рукопись. 1960. СПМЗ. НА-283. С. 18, 24.

[11] Вздорнов Г.И. Архитектурный альбом Троице-Сергиевой лавры 1745—1789 гг. Исследование собрания чертежей с историей строительных и реставрационных работ в Лавре в середине и второй половине XVIII в. 1961. Архив СПМЗ. НА-310. С. 49-50.

[12] Бартенев С.П. Московский Кремль в старину и теперь. М., 1912. Т. 2. С. 121-150, 154.

[13] Вздорнов Г.И. Архитектурный альбом Троице-Сергиевой лавры... С. 49.

[14]На гравюре И. Зубова 1725 года эта башня не отражена. За зданием монастырской Трапезной на ней видны только кровли с завершениями от скрытых ею зданий: за стеной, выглядывают, по-видимому, относящиеся к двум приходским церквям, стоявшим за Лаврой, две главки на шатрах, а ближе, более крупно показана шатровая кровля со смотрильней одной из башен монастыря. Это изображение, на мой взгляд, относится не к небольшой Гульбищной (Луковой), а к угловой Водяной башне. Ср. с: Холодкова Н.В. Указ. соч. С. 42 и прим. 68. С. 56.

[15] Верхние ярусы открытой Часозвони были разобраны, её сменила в ансамбле Красная башня, получившая выразительное завершение в XIX веке, уже после разборки Часозвони. Считается, что русским зодчим не очень удавались открытые гульбища, крыльца, галереи и лестницы, которые вскоре после возведения почти всегда или закрывались навесами или перестраивались, так как требовали постоянных ремонтов.

[16] Бывшая открытой на гравюре И. Зубова Гульбищная башня получила новую кровлю в XVIII в., когда сменили покрытия большинство троицких башен.

[17] Понятие так называемого «северного» возрождения, оригинального стиля, процветавшего в Генеральных Штатах, условно: под ним подразумевается сложное художественное явление, впитавшее в себя как черты северной готики предшествующего периода, так и элементы барокко.

[18] Особенно хорошо это видно по чертежам из Архитектурного альбома TCЛ 1745—1789 гг. СПМЗ. Инв. № 5562-ИХО (Историко-художественный отдел).

[19] Черкасова М.С. Крупная феодальная вотчина в России конца XVI—XVII веков. М., 2004.

[20] Желябужский И.А. Записки // Россия при царевне Софье и Петре I: Записки русских людей / Сост., вст. ст., коммент. и указ. А.П. Богданов. М., 1990. С. 249.

[21] История посещений Петром Троице-Сергиева монастыря после его воцаре¬ния в 1689—1725 гг. специально не изучалась. Существующие точки зрения, например, о том, что царь не приезжал в монастырь после 1696 г. в течение 29 лет, не соответствуют, как мы показали, действительности. Богословский М.М. Пётр I. Материалы для биографии. Т. III. Стрелецкий розыск. Воронежское кораблестроение. Городская реформа 1699 г. Карловицкий конгресс. 1698— 1699 гг. М„ 1946. С. 76-77.

[22]  Бруин К. де Путешествия через Московию // Россия XVIII века глазами иностранцев / Подг. текстов, вст. ст. и комм. Ю.А. Лимонова. Л., 1989. С. 50.

[23] ПСЗ. СПб., 1830. Т. III. № 1613. С. 425.

[24] Виппер Б.Р. Указ. соч. С. 35.

[25] Приходо-расходная книга ТСМ 1703 г. // РГАДА. Ф. 237. On. 1. Ч. 2. Ед. хр. 911.

[26] Опись казны ТСМ 1734 г. СПМЗ. Инв. № 61-рук.

[27] Токарева Т.Ю. Малоизвестная указная грамота Петра I о привлечении Троице-Сергиева монастыря к созданию «воронежского» флота из собрания Сергиево-Посадского государственного музея-заповедника // Петровские реликвии в собраниях России и Европы. Материалы III Международного конгресса петровских городов. Санкт-Петербург 8—10 июня 2011 г. СПб., 2012. С. 244.

[28]  Там же. С. 245.

[29] Типичная ситуация с поднесением оставшихся за расходом монастырских собранных с зависимого населения денег отражена в приходо-расходной книге монастыря 1703 г. Об этом сказано так: «10 ООО рублев Преображенскому великому государю объявили власти и поднесли из сборных остаточных (денег), которые остались у октября в ноябрь» 1703 г. Приходо-расходная книга ТСМ 1703 г. // РГАДА. Ф. 237. On. 1. Ч. 2. Ед. хр. 911. Л. 232.

[30] «Табель, что в прошлых годах по указу императорского величества от Троицкого Сергиева монастыря отписано сборов денежных и хлебных повсягодно...» с 1704 по 1722 гг. Всего с 1703 г. по 1724 гг. было отписано от монастыря людей, лошадей, хлеба и дворов на сумму 332.971 р. 24 алт. 5 д..., людей 1850 чел. и 800 лошадей // РГАДА. Ф. 9. Ч. 2. Оп. 4. Ч. 2 № 73. Л. 28-29.

[31] Лишь в 1707–1711 гг. из-за угрозы шведского нашествия возводились вокруг крепости дерево-земляные укрепления — «когорновы фортеции», как и у Московского Кремля, Можайска и Серпухова // ПСЗ. Т. IV. № 2149. С. 380— 381; № 2184. С. 401; ПиБ. Т. VIII (июль-декабрь 1708 г.) М.; Л., 1948. Вып. 1. С. 379. № 2939; Бартенев С.П. Указ. соч. Т. 1. С. 66-68.

[32] Горчаков М. Монастырский приказ. (1649 – 1725) Опыт историко-юридического исследования. СПб., 1868. Приложения. С. 10 – 11, 16 – 18, 24 – 25.

[33] За взятых каменщиков, например, налоги были сняты с 1712 г. // ПСЗ. СПб., 1830. Т. IV. № 2508. С. 821.

[34] Приходо-расходная книга ТСМ 1703 г. // РГАДА. Ф. 237. On. 1. Ч. 2. Ед. хр. 911. Любопытно отметить, что уже в этом источнике упоминается «Петербурх», без точной даты. (За период с 1 января 1703 г. по 1 января 1704 г. он упоминается в связи с отправлением в Новгород, Псков и Петербург монастырских слуг и конюхов, сопровождавших «государевых драгунских лошадей».

[35] Кавельмахер В.В. Никоновская церковь Троице-Сергиева монастыря: автор и дата постройки // Культура средневековой Москвы. XVII век. М., 2000. С. 40 – 95.

[36] Там же. С. 91.

[37] Писцовая книга земель Московского уезда стольника Владимира Ивановича Волконского и подьячего Моисея Глухова 3PПS декабря 13 дня (1678 г.) // НИОР РГБ. Ф. 303. (1). 581. Л. 43-44.

[38] Выпись с книг Московского уезду письма и меры и межеванья стольника Ивана Ивановича Верхдеревского и подьячего Алексея Юрьева ЗРЧГ году... // РГАДА. Ф. 1204. On. 1. Ед. хр. 25466. Л. 85-137 об.

[39] Переписная книга ТСМ 1701 г. // РГАДА. Ф. 237. On. 1. Ед. хр. 27. Л. 501 об.

[40] Ландратская книга Московского уезда ландрата Александра Петровича Шетнева 1715 г. // РГАДА. Ф. 350. On. 1. Ед. хр. 257.

[41] К такому же выводу в 2001 г. пришёл и В.В. Кавельмахер применительно ко второй четверти – середине XVII в.

[42] РГАДА. Ф. 1204. On. 1. Ед. хр. 25466. Л. 85-137 об.

[43] Там же. Ф. 237. On. 1. Ед. хр. 27. Л. 501 об.

[44] Там же. Ф. 350. Оп. 1.Ед.хр. 257. Л. 56, 58,77,81-84,90, 98, 112, 114,118 об., 127, 130, 134 об., 178, 179 об. и др.

[45] В Писцовой книге 1685 года «каменного дела подмастерье Лучка Степанов сын Кропивин» также имел двух несовершеннолетних детей — Андрея и Семёна // РГАДА. Ф. 1204. On. 1. Ед. хр. 25466. Л. 130 об. Взрослые дети, проживавшие отдельно от родителей, не вносились в Писцовые книги. Подмастерье Лука Степанов сын Крапивин имел по книге 1685 г., как и по 1678 г. двоих сыновей. Имена их совпадают — Андрей и Семён, однако не совпадает возраст, если только он не скрыт и указан верно в последней из книг.

[46]  Отставными были в 1715 году Семён Карпович Подсосенский, Кузьма Григорьев и Исайя Корнилов, все около 1640 года рождения.

[47] «Записной государев каменщик Кузьма Григорьев, 70 лет... явился в мона-стыре скорбен в 1712 году, а вместо его отдан в каменщики села Клементьева бобыльский сын Григорий Максимов... Нищей Игнатий Власов 70 лет... сын ево Володимер взят в каменщики в прошлом 1703 году в Санкт-Петербург» // РГАДА. Ф. 350. On. 1. Ед. хр. 257. Л. 178-179.

---

Автор:  Т.Ю.Токарева. Зав. отделом «История и культура Сергиево-Посадского края XIV-XX вв.»
Издательство:  Россия - Нидерланды. Диалог культур в европейском пространстве [Текст]: материалы V Международного петровского конгресса, Санкт-Петербург, 7-9 июня 2013 года / Институт Петра Великого; [составители: А.В. Кобак, О.Л. Кувалдина]. - Санкт-Петербург: Европейский дом, 2014.